Любовь и возмездие [= Мой нежный враг ] - Айрис Джоансен

Он улыбнулся.

— Ради Бога, перестань проверять свои границы дозволенного каждую секунду. Не стоит устраивать стычки и воздвигать баррикады по каждому поводу. Мне противно сейчас прибегать к уловкам и хитростям. Мне просто хочется посмотреть, как он бежит. Что тут страшного? Я же не возражал, когда ты разглядывала меня с Морганой.

Она задумалась.

— Ты сам виноват, что я все время настороже. Твои постоянные насмешки и…

— Ну хорошо, я постараюсь попридержать язык.

Не ожидая подобного ответа, она с любопытством спросила:

— Надолго ли?

— Нет, только на определенное время.

— И почему же?

— Прошлой ночью у меня хватило времени подумать обо всем как следует. Тебе непросто продолжать игру, оказавшись на чужой территории, в незнакомой для тебя обстановке. И хотя промедление раздражает меня, но все же, прежде чем начать атаку, я дам тебе время освоиться в Морланде.

Она не просто выводила его из себя. Касси не могла не слышать в насмешливом тоне, каким Джаред говорил с ней, все больше разочарования и нетерпения.

— Бредфорд говорил, что ты справедливый человек.

— Иной раз. Догадываюсь, насколько нестерпимо тебе признать за мной хоть какие-то достоинства. Проще, если бы я оставался в твоих глазах законченным негодяем.

Он прав. Касси отказывалась замечать в нем честь и достоинство, справедливость и доброту. Своими лучшими чертами характера он выбивал у нее из рук оружие.

— Сегодня утром ты не выглядел добродетельным.

— Вести себя как дурак я не собираюсь. И очень надеюсь переубедить тебя. Но какое-то время… обещаю проявлять терпение.

— Благодарю.

Он не обратил внимание на иронию в ее голосе.

— Но хочу попросить тебя кое о чем в ответ. — Джаред вскинул ладонь, не давая ей возразить. — Не избегай меня. Не сторонись, когда мы можем находиться рядом. Я не коснусь тебя против воли, но приходи ужинать ко мне каждый вечер. Я должен сохранить надежду, что смогу убедить тебя вернуться ко мне в постель.

— Никаких обещаний тебе я не собираюсь давать.

— Ну до чего же ты упрямая! Неужели не видишь, что я хочу облегчить тебе путь к отступлению?

Она отвела взгляд.

— Хочешь, чтобы я третировал тебя? Морланд представляет мне массу возможностей. Как хозяин я могу запретить тебе появляться в конюшне и ухаживать за жеребцом.

Касси тревожно посмотрела на него.

— Ты не пойдешь на это.

— Почему нет? Неужели ты считаешь, что я… — оборвав себя на полуслове, Джаред закончил. — Нет, конечно. До этого я не опущусь, но попробую найти еще что-нибудь.

Самое страшное оружие, которому Касси не могла бы сопротивляться, Джаред отказался использовать. Он понимал, как много значит для нее общение с Капу.

— Ничто другое не возымеет такого действия, — прошептала Касси.

— Бьюсь об заклад, что найду безошибочное средство, которое приведет тебя ко мне в постель. — Он встретил ее взгляд. — Давай начнем честную и прямую игру, Касси. Ты так же, как и я, не хочешь, чтобы чувства, которые мы испытываем друг к другу, связывали нас по рукам и ногам. Но и делать вид, что между нами ничего не происходило, тоже невозможно. Я отдаю тебе все поле, оставляя себе всего лишь уголок.

Если она уступит его просьбе, то у нее появится возможность быть рядом с ним и в то же время не погружаться в затягивающую чувственную паутину. Не исключено, что так она сумеет выведать сведения, которые помогут ей спасти отца. Мысль эта обожгла ее. Новое предательство — и уже по отношению к Джареду. Но как иначе? Она в первую очередь должна думать об отце. Именно поэтому она здесь.

— Но это ничего не изменит. Отец…

Джаред, уже заранее зная, что скажет Касси, умиротворенно улыбнулся.

— Я не питаю никаких иллюзий. Твою душу я не собираюсь соблазнять, только твое тело. Ты сама говорила, что они могут существовать раздельно. Разве не так?

— Да. — Но в ту последнюю ночь на корабле у нее возникло беспокойство: душа и тело оказались в непозволительной близости, и тогда Касси попыталась разорвать связывающие их нити. Сейчас он предлагал всего лишь коротать вечерние часы. Для нее опасность представляла лишь близость. Лежа с ним в постели, она испытывала странное чувство, будто ей в душу проникает сладкая отрава. И это зелье исподволь подчиняет себе разум. Смешение дня и ночи — вот что вызвало страх.

— Думаю, мы можем… вместе ездить верхом.

— Отлично. Но соблазнить женщину на лошади даже для меня довольно трудно. — Джаред продолжал свое: — Хотя и не настолько уж невозможно. Правда, как быть, если погода испортится? Впрочем, можно придумать что-нибудь.

В его словах чувствовалось что-то похожее на сговор, и она вдруг засомневалась:

— Наверное, мне не стоит…

— Вперед, — перебил ее Джаред. — Там недалеко обрыв. Держи Капу покрепче. Не дай ему оступиться на тропе. Внизу острые камни.

— Капу не такой дурак, чтобы прыгать в обрыв. Я подведу его к самому краю, он поймет, какая опасность нам грозит. И станет держаться подальше.

— Завидую тем, у кого развит инстинкт самосохранения. Но иной раз балансировать на краю в сто раз опаснее. — Джаред резко переменил тему разговора. — Прошлой ночью ты встретилась с Жозеттой. Как она тебе показалась?

— Какое это имеет значение? — Касси помолчала. — Ты объяснил ей, почему я здесь?

— Да. Как я мог умолчать о чем-либо после того, что ты ей сказала. Разумеется, о том, что было между нами на корабле, я не стал упоминать. Но о тебе, о Лани и о твоем отце я рассказал все.

— А что она… Впрочем, неважно. Какое мне до этого дело.

Но Джаред ответил на невысказанный вопрос.

— Онемела от потрясения. Чего и следовало ожидать. Я привез ее в Морланд ребенком. О родителях в ее памяти остались лишь смутные обрывки.

Касси попыталась отогнать мысли об обреченных на казнь графе и его жене.

— Она говорила, что родом из графской семьи.

Он кивнул.

— После страшного террора у нее остался только титул. Революционное правительство конфисковало и поместье, и все ценности.

Если отец терзался муками совести из-за того, что по его вине погибли родители Жозетты, то он наверняка мучился бы и из-за того, что она потеряла все. «Если»? Слово явилось ниоткуда. Но ведь оно пряталось в глубинах сознания. И теперь просто выплыло. И впервые она задалась вопросом: а не виновен ли ее отец? Но она обязана сохранить веру в него.

— И ты сумел убедить Жозетту, что ей ничего не нужно.

— Мы пытались, — он поморщился. — Но ей требуется больше, чем просто еда и кров. В детстве с ней мне было несколько проще. Тогда ее волновали только лошади и ее ботик.